Евгений Сартинов - Охота на выбивание [СИ]

— А за решеткой жизнь не сладкая,

А за решеткой скукота,

А ты там где-то ходить сладкая,

Как два рождественских торта!

— Вот, теперь классно! — восхищенно захлопал в ладони один из сокамерников Зотова, в тельняшке и с обильными татуировками на теле. — Нет, Иваныч, ты молодец. Я уже говорил, Круга, козлы, замочили, теперь твоя очередь. У тебя ничуть не хуже получиться.

— Ладно, Дима, не льсти мне, — отмахнулся Император, но из камеры вышел с довольной улыбкой на устах. Журавлев уже развернулся, чтобы уходить, но тут его тронул за плечо седой человек с предельно печальным, носастым лицом. Сильно картавя, он попросил.

— Иван Иванович, можно меня перевести отсюда? Я не могу это больше выносить, это же издевательство над людьми, это просто пытка какая-то. У меня несовместимость с этим человеком, у меня же два высших образования, у меня за спиной консерватория. Я не могу это все слушать!

— Евгений Михалыч, я понимаю вас, вы человек образованный, вы и философ, и математик. Но что ж вас так на малолеток то потянуло? Поймите, в других камерах вам будет хуже. У нас жутко не любят извращенцев.

И Журавлев закрыл дверь камеры.

Астафьев сразу заметил перемены, произошедши в облике Императора. И это касалось не только его одежды — теперь на нем был новенький спортивный костюм, но и его самого. Зотов отпустил бородку, но самое главное, это был уверенный в себе, и даже, довольный человек. Это заметила и Ольга.

— Хорошо выглядите, Александр Иванович, — похвалила она. — Просто удивительно хорошо.

Зотов рассмеялся.

— А с чего мне плохо выглядеть? Я тут как на курорте: никаких дел, гитара с собой, приятные собеседники — что еще надо? У меня сейчас по обстановке прошла блатная лирика. Сокамерники говорят, что я пишу не хуже Танича, а пою не хуже Круга. Выйду отсюда, налажу производство своих дисков, я еще с этого такой бакшиш буду иметь, все сдохнут с зависти!

Юрий невольно рассмеялся. Император и здесь, в этих странных условиях оставался самим собой. Было весело, но, надо было переходить к делу.

— Скажите, Александр Иванович, кто в нашем городе может купить "Дубки"? — спросил Юрий.

— Я, — коротко ответил тот.

— Нет, это понятно, а кто, кроме вас? — настаивал Астафьев.

Зотов задумался.

— Да, вопрос, конечно, интересный. Есть несколько человек, которые могли это сделать по деньгам. Но все они не рыбаки и не охотники, и никогда не изъявляли желание приобрести турбазу. А вот те, кто хочет купить «Дубки», у них денег нет.

На несколько секунд Юрий снова почувствовал себя в тупике. Он посмотрел на Ольгу.

— А если эти несколько человек объединяться, они купят эту чертову турбазу? — спросила она.

Зотов чуть подумал, а потом кивнул головой.

— Могут, но только при условии, что я буду при этом вне игры.

— Ну, вы теперь и так уже вне игры. А теперь почитайте вот это, — и Юрий протянул Зотову местную газету, "Кривовский вестник". Тот начал читать вслух.

— "Администрация города Кривова объявляет торги на продажу турбазы «Дубки». Они что там, охренели, что ли! — Зотова буквально взорвало. — По закону полгода нужно ждать, пока появятся все родственники Сомова. Ну, убили этого Суконина, так у того могут быть жена, дети, то есть, внуки Палыча. Куда они так гонят! Куда спешат то?

— Ну, детей у Суконина, и, значит, внуков Сомова нет. Но, давайте вернемся к тем нашим овцам, кто могут купить "Дубки", — настаивал Астафьев. — Кто это?

— Да, вы их все знаете. Тот же Васин, если объединиться с Демченко, вполне могут купить базу. Максимов был бы жив, он бы туда обязательно влез. У него денег хоть не очень много было, но зато башка хорошо варила. Взял бы какой-нибудь кредит, но залез туда тоже бы. Ну, есть еще человек пять, не охотники, но люди с деньгами.

— А Соленов? — напомнила Ольга.

— А Соленов не имеет право. Он ведь будут возглавлять комиссию по этому тендеру. Да и денег у него нихрена нет.

— Что так? Сидит на таком рыбном месте, и нет денег? — не поверил Юрий. Зотов махнул рукой, улыбнулся своими золотыми зубами.

— Сидеть мало, надо уметь этим пользоваться. Нет, он, конечно, кое-что брал, не без этого. Сам ему разок хорошо сунул, было дело. Но у него сын был бестолковым. Куда деньги не вкладывал, везде прогорал. В прошлом году он погиб, разбился на машине. Теперь у него одна дочка, она тоже не очень везучая. Вышла замуж, потом развелась. Живет где-то в Железногорске, никак не кончит медицинский. Тут еще все говорят, что Константинычу сроку осталось до Нового года. Потом он все, отмечает юбилей, и уходит на пенсию. Новый мэр кого-то своего толкает на это место.

— А Васин, он сильно богат? Он же просто директор СМУ?

— Ну и что? Они теперь умеют деньги делать. Он достает левые подряды, строит гаражи, склады, все, что закажут. Деньги у него есть, и хорошие деньги.

— А братьев Пахарей вы, случайно, не знаете?

— Пахарь?

— Да, два брата, Михаил, и Виктор. У Виктора еще магазин «Апельсин» в Цыганском поселке.

— Нет, не знаю. «Апельсин» этот раз как-то видел, сарай сараем. Несерьезное заведение. А вот хозяина я и не знаю.

— Хорошо, Александр Иванович, спасибо, — поблагодарил Юрий.

— Слушайте, братцы, может, мне подать на пересмотр? — спросил Зотов. — Сейчас ведь часть обвинений можно отвергнуть. Пусть хоть под подписку о невыезде выпустят. Они ведь так и в самом деле могут увести у меня «Дубки»!

Астафьев и Ольга одновременно, не сговариваясь, отрицательно замотали головой.

— Нет, нет, это слишком опасно.

— Вы тут, практически, в безопасности.

— А, это правда, что вас пытались убить? — спросил Зотов у Юрия.

— Было дело, — признался тот.

— И уже не раз, — подтвердила Ольга. — Даже вы здесь про это знаете?

— Знаем. Из-за «Дубков»?

— Скорее всего, — вздохнул Юрий.

— Тогда я точно здесь задержусь. Жить тут можно, собеседники, слушатели, есть. Сплю лучше, чем дома! Без всяких таблеток отключаюсь в десять, и до утра — дрыхну. Без снов, без ужасов. Удивительно. Женщин вот только нет, хоть резиновую бабу выписывай. Ну ладно мы это еще наверстаем.

И он подмигнул Ольге.

Уже покинув ИВС, Юрий обернулся к шедшей чуть позади Ольге.

— Мы что-то увлеклись собственными делами, а надо мужика вытаскивать из камеры.

— И что ты предлагаешь?

— Основная улика против него, это нож, который опознала его жена. Но, судя по показаниям мастера, тот был совсем другим. Этим, наверное, придется, заняться тебе. Женщине она больше довериться.

— Конечно. Я тебя даже близко туда не допущу.

— Чего это?

— Она, эта Вера, сексуально ненормально, ты, тоже такой же. Нет, я уже считаю тебя своей собственностью, так что даже не думай туда соваться.

Юрий хмыкнул, скосил глаза на хитро улыбающуюся Ольгу, и вздохнул.

— Да, кажется, скоро я буду жалеть, что тот парень промахнулся. Тогда довези меня до детской больницы, а потом езжай к Зотовой.

— А, зачем тебе детская больница? — удивилась Ольга. — Хочешь присмотреть кого-нибудь на усыновление?

— Угадала. Главное, чтобы мамка была посимпатичней. Есть тут одна идея, забавная. Потом расскажу, а то сейчас, боюсь, смеяться будешь.

На требовательный гудок автомобиля из калитки усадьбы Зотовых выглянуло, к удивлению Ольги, женское лицо, размером, правда, с хороший блин для штанги.

— Вы к кому? Если к хозяину, то его нет, — басом заявила девица.

— Нет, мне нужна Вера Олеговна.

— Что ей сказать?

— Скажите, женщина из прокуратуры.

Переговоры были недолгими, минуты через две амазонка разрешающе махнула рукой — проезжай.

Ольга нашла Зотову на втором этаже, в большом круглом зале, отделанном голубым цветом. Она лежала в розовом халате на круглой же, огромной, естественно, голубой тахте, и, положив голову на большую подушку, таращилась в сторону большого, плоского экрана. Рядом, под рукой у ней, на небольшом, круглом столике, разместилась квадратная бутылка коричневатого виски, и бутылка того самого вина, что Вера пила на охоте, а так же ваза с фруктами вперемежку с шоколадом.

— Добрый день, — поприветствовала Малиновская хозяйку.

— Добрый? — спросила та, переваливаясь на спину. — Боже мой, какие осенью могут быть добрые дни? Как начинаются эти дожди, и эта серость, я ухожу в депрессию, и почти не выхожу на улицу. И так до первого снега.

Ольге показалось, что Вера находиться в каком-то тормознутом состоянии, но, присмотревшись, она заметила на столике, между фруктами и бутылками, пару вскрытых упаковок таблеток. Одно из этих лекарств Малиновская уже встречала в своей практике. Это был типичный антидепрессант. Ольга села на круглое, очень удобное кресло, огляделась по сторонам.

— Хорошо тут у вас, — заметила она, — необычно.